13.11.18 БЕЗ ХОРОШЕГО ЗАБОРА НЕТ ХОРОШЕГО СОСЕДА...

От блогера: А у вас с соседями тоже стены возведены?

He says again, "Good fences make good neighbours."

Переводы этой фразы:

«Без добрых стен нет доброго соседа».

Твердя: «Забор - залог добрососедства».

“Забор добротный – ключ к добрососедству”.

'Сосед хорош, когда забор хорош'.

«Чем крепче стены, тем сосед честнее»

Роберт Фрост - Починка стены:

Роберт Фрост. 

Починка стены.(разные переводы и импровизации)

Есть нелюбовь какая-то к стене,

Что мерзлый грунт под ней горбами пучит

И рассыпает глыбы верхней кладки,

И в два прохода пробивает брешь.

Охотники -- особая морока:

Я шел за ними, наводя ремонт,

Где камня не оставлено на камне,

Им лишь бы тявкающим псам в угоду

Гнать кроликов из нор. Такие бреши --

Ни сном ни духом, как они пробиты,

Мы лишь к починке видим их весной.

Я знать даю соседу за холмом,

И мы выходим к нашим рубежам

И меж собой опять возводим стену.

Мы вместе с нею движемся, и каждый

Кладет к нему свалившиеся глыбы.

Одна колом, другая -- просто шар,

Его мы заклинаньем подпираем:

«Лежи, где лег, пока не отвернусь!»

Уже и пальцы в ссадинах у нас.

Почти дворовая игра -- в командах

По одному. Немногим больше проку:

Он весь в сосне, я -- яблоневый сад.

И яблони, я говорю ему,

Не перейдут межу отведать шишек.

А он: «Забор -- залог добрососедства».

Во мне шалит весна, и я ему

Пытаюсь в душу заронить сомненье:

«К чему залог? Вот если у кого

Коровы есть -- но здесь ведь нет коров.

Уж раз мы строим стену, надо знать,

Что защитит она, и от кого,

И в чем кому-то от меня обида.

Есть нелюбовь какая-то к стене,

Мечта ее обрушить!» Эльфы, что ли? --

Нет, не совсем, и нужно, чтоб он сам

Дошел своим умом. Он виден мне,

С тяжелым камнем, плотно взятым в обе

Руки, вооруженный троглодит.

Мне кажется, он движется во тьме,

Но не от леса, не в тени деревьев.

Его не сбить с отцовской поговорки,

Он думает о ней, как о своей,

Твердя: «Забор - залог добрососедства».

Перевел Алексей Цветков

Есть нечто, что не любит стен в природе:
Оно под ними в стужу пучит землю,
Крошит на солнце верхний ряд камней
И пробивает в них такие бреши,
Что и вдвоем бок о бок там пройдешь.
Охотники - не так! Я их проломы
Заделывал не раз: на камне камня
Они не оставляют, чтобы выгнать
Забившегося кролика на псов.
А эти кто пробил? Ни сном ни духом...
Но каждою весной они зияют!
Соседа я зову из-за холма.
Выходим на межу и начинаем
Меж нами стену возводить опять.
Мы вдоль стены идем, блюдя межу,
И поднимаем камни, что упали.
А камни - то лепешки, то шары,
Такие, что лежат на честном слове:
'Лежи, покуда я не отвернусь!' -
Их заклинаю, ободрав ладони.
Ну вроде как игра 'один в один'.
Доходим мы до места, где как будто
Стены вообще не нужно никакой:
Он - весь сосна, а я - фруктовый сад.
'Ведь яблони есть шишки не полезут!' -
Я говорю, а он мне отвечает:
'Сосед хорош, когда забор хорош'.
Весна меня толкает заронить
В его сознанье зернышко сомненья.
'Зачем забор? Быть может, от коров?
Но здесь же нет коров! Не лучше ль прежде,
Чем стену городить, уразуметь -
Что горожу, кому и от кого?
Какие причиняю неудобства?
Ведь нечто же не любит стен в природе
И рушит их...' Ему б сказать я мог,
Что это эльфы... Нет, совсем не эльфы!
Пусть поразмыслит... Он же две булыги
В руках сжимает, словно бы оружье -
Ни дать ни взять пещерный человек!
И чудится, что он идет во тьме -
Не то чтобы он шел в тени деревьев...
Не сомневаясь в мудрости отцов
И, стоя на своем, он повторяет:
'Сосед хорош, когда забор хорош'.

У стен, оград, клянусь, есть тайный враг.
Иначе кто под ними землю пучит,
а сверху солнцем, ветром их крушит?
И вот вам брешь, не просто брешь – ворота!
Мне скажут, что ограды из камней
охотники нередко разбирают.
Я знаю. Из-за кролика они 
сумели б разнести и стены Трои
на радость псам. Но чаще бреши - дело
не человечьих рук. И потому смиримся 
с тем, что весна – пора починки стен.
Вот и зову соседа за холмом, 
чтоб, как всегда, вдоль межевой гряды 
пройтись, восстановив в ней герметичность.
Идем. Межа - меж нами, мы ж - в согласьи:
в чью сторону упало, тот и ладит.
Один голыш - как блин, другой - как колоб, -
такой с трудом пристроишь, умоляя:
«замри, дружок, уйдем – тогда вались!»
Да, тяжкий труд – играть камнями в регби
с одной зачетной зоной – пот и кровь! -
ведь камни, черти, пальцев не щадят. 
Но вот, - о радость! - ждет нас передых, -
тут, где уперся, сам создав межу,
мой яблоневый сад в соседский ельник.
«К чему стена здесь, ведь не станет ель
красть яблоки!» А мне в ответ несется:
«Без добрых стен нет доброго соседа.»
И тут я, впав в весенний раздобар, 
решил мозги напарнику проветрить.
«Добрососедство требует оград,
когда есть скот. А где у нас коровы? 
Нет, стену строй тогда, когда поймешь,
что от чего ты ограждать собрался,
и как стена сумеет дать отпор
тем тайным силам, что не любят стены 
и рушат их.» Хотел сказать про эльфов,
но передумал. Что они ему,
твердящему завет, как заклинанье?
Вот он шагает, как неандерталец, 
зажав в кистях два тяжеленных камня,
а за спиною - мрак. Но не лесной,
а тот, вселенский. Нет, он не преступит
закон отцов и будет повторять
до самой смерти то, что тешит с детства:
«Без добрых стен нет доброго соседа».

Есть что-то, ненавидящее стены,
Вздымающее мерзлый грунт под ними;
Выветривая камни кладки сверху,
Проделывая бреши день за днем.
Охотники – совсем другое дело:
Я, помнится, чинил, бродя за ними,
Все, что они за час с землей сровняли,
Когда травили кролика, чтоб псов
Задобрить. Но никто не видел,
Когда и как в стене берутся бреши;
Меж тем весной их множество повсюду.
Я упредил соседа за горою,
И как-то раз мы, встретившись, пошли
Бок о бок, вдоль стены, что между нами.
И вдоль стены мы шли, что между нами,
И оба свои камни подбирали, –
Тот круглый, этот длинный, будто булка.
Старались камни мы заговорить:
“Лежи смирнехонько, пока мы близко!”
Мы пальцы сбили, их перебирая;
И были словно пара игроков
На разных сторонах. Но дальше – больше:
Вот место, где забор совсем не к месту,
Там яблони мои, сосняк соседский.
“Не станут ведь плодовые деревья
За шишками к вам лазить!”,– я сказал,На что он возразил: “Забор добротный –
Залог добрососедства”. Тут весна
Ударила мне в кровь, и я ответил:
“Но в чем же смысл забора? Ладно б, если
Коровы были здесь, но здесь их нету!
Ведь нужно знать, пред тем как ограждаешь,
Что ограждаешь ты и от чего,Ведь нужно знать, в чем для тебя опасность!
Есть что-то, ненавидящее стены,
Что разрушает их!” Хотел в запале
Я эльфов вспомнить, сам в душе надеясь,
Что он оценит мысль мою и шутку.
Позднее я опять его увидел,
Он нес в руке увесистый булыжник,
И, как дикарь пещерный, снарядившись,
Блуждал в потемках грозно. Мне на ум
Пришло, что тьма не только от деревьев.
И по сей день он чтит присловья предков,
И, верный им, должно быть, повторяет:
“Забор добротный – ключ к добрососедству”.

Перевод и предисловие Георгия Циплакова

Есть в мире нечто, что не любит стен,
Весною грунт оттаявший вздымает,
И, солнцем поливая валуны,
Проделывает в огражденьях бреши.
Охотники добавили хлопот –
Ведь камня не оставили на камне,
Ходи теперь за ними и чини,
Там где они, за кроликом гоняясь,
Наделали проходов своим гончим.
Не уследишь, как возникают дыры,
Но каждою весною их находишь.
Я знать даю соседу за холмом,
И в тот же день мы ходим вдоль забора,
Чтобы меж нами обновить ограду.
Совместную ограду мы храним.
Упавший камень каждый будет поднят,
Один – как булка, словно шар - другой,
А чтоб держались, шепчем заклинанье:
«Лежи-ка здесь, когда мы отвернёмся!»
Булыжниками пальцы обдираем,
В азарте некой подвижной игры
Друг с другом. А потом доходим
До места, где забор совсем не нужен,
Где его сосны рядом с моим садом.
Не лазят яблони мои к нему
Чтоб шишки поедать, но он твердит:
«Хорош сосед, когда забор хороший».
Весна меня толкает озорная
Внушить ему понятие иное:
«Хорош забор лишь там, где есть коровы,
Но здесь ведь нету никаких коров?
Пред тем, как стену строить, мне б узнать,
Зачем и от кого я ограждаюсь,
Да и кому мешаю, есть ведь нечто
Неведомое, что не любит стену,
И хочет повалить.» Сказал бы: «Эльфы»,
Нет, то не эльфы, и я предпочел бы,
Чтобы и он так думал. Вот он прёт
Булыжники, их вознося на стену,
В руках по камню; как неандерталец,
Мне кажется, он в темноте крадётся,
И тень деревьев вовсе ни при чём.
Не изменив отцовскому завету,
Он, той же мысли верен, повторяет:
«Хорош сосед, когда забор хороший».

Mending Wall

Something there is that doesn't love a wall,
That sends the frozen-ground-swell under it,
And spills the upper boulders in the sun;
And makes gaps even two can pass abreast.
The work of hunters is another thing:
I have come after them and made repair
Where they have left not one stone on a stone,
But they would have the rabbit out of hiding,
To please the yelping dogs. The gaps I mean,
No one has seen them made or heard them made,
But at spring mending-time we find them there.
I let my neighbour know beyond the hill;
And on a day we meet to walk the line
And set the wall between us once again.
We keep the wall between us as we go.
To each the boulders that have fallen to each.
And some are loaves and some so nearly balls
We have to use a spell to make them balance;
"Stay where you are until our backs are turned!"
We wear our fingers rough with handling them.
Oh, just another kind of out-door game,
One on a side. It comes to little more:
There where it is we do not need the wall:
He is all pine and I am apple orchard.
My apple trees will never get across
And eat the cones under his pines, I tell him
He only says, "Good fences make good neighbours."
Spring is the mischief in me, and I wonder
If I could put a notion in his head:
" Why do they make good neighbours? Isn't it
Where there are cows? But here there are no cows.
Before I built a wall I'd ask to know
What I was walling in or walling out,
And to whom I was like to give offence
Something there is that doesn't love a wall,
That wants it down." I could say "Elves" to him,
But it's not elves exactly, and I'd rather
He said it for himself. I see him there
Bringing a stone grasped firmly by the top
In each hand, like an old-stone savage armed.
He moves in darkness as it seems to me,
Not of woods only and the shade of trees.
He will not go behind his father's saying,
And he likes having thought of it so well
He says again, "Good fences make good neighbours."

Починка стены 

Есть нечто, не приемлющее стен, 
Что рвёт их стыло-вздыбленной землёй 
А сверху солнцем плавит валуны, 
Проделывая брешь за годом год 
Охотники ж быстры, наоборот, 
Теперь мне долго в стену превращать, 
Руины, что оставили они, 
Вылавливая кроликов из нор 
На радость псам. Увы, не знаем мы 
Того, что стен не терпит. Лишь весна 
Покажет результат его трудов. 
С моим соседом, тем, из-за горы, 
Мы встретились и по меже пошли 
Надеясь стену между нами возродить. 
И каждый свои камни поднимал 
То плоские, то круглые как шар 
Шепча, чтоб как-то их приткнуть друг к другу 
«Стой как стоишь, пока не обернусь» 
Мы не заметили как пальцы огрубели 
Так увлеклись открытою игрой, 
Своею каждый, но чуть-чуть позднее 
Вдруг понял я – стена нам не нужна. 
Он –лес сосновый . Я – плодовый сад 
«Мои деревья шишек не едят» - 
сказал ему я . Он же обронил: 
«Чем крепче стены, тем сосед честнее» 
Весна со мной сыграла злую шутку, 
Когда я в изумлении спросил: 
«Не для того ли стену чиним мы 
Чтоб сохранить коров, которых нет?» 
И перед тем, как возводить преграду 
Я знать хочу , преграда для чего? 
Кого я должен тут подозревать? 
«Есть нечто, не приемлющее стен» 
Вдруг вспомнилось, а вслух сказал: «Наверно, Эльфов» 
«Не Эльфов», - он ответил,-«А себя» 
Я наблюдал за ним, - схватив по камню 
Рукою каждой, оголтелым дикарём 
Он шел во мрак и показался мне 
Уже не лесом – только тенью леса. 
И не ушел ли он вслед за своим отцом, 
И предрассудком вековым ,когда сказал 
«Чем крепче стены, тем сосед честнее»

Перевод Лизы Антоненко

============================================

Роберт Фрост

Время поговорить

Крайний северо-восток Соединенных Штатов называется Новой Англией. Это заповедник американской культурной “почвы”. Именно здесь происходили события, заложившие основу современного американского общества, именно на этой земле жили те, чье творчество стало отправным пунктом современной американской истории и культуры — Эмерсон, Дикинсон, Торо...

В Новой Англии есть большие города, например, Бостон, но в основном это — земля фермеров, людей суровых и неулыбчивых, под стать окружающей их природе американского севера, напоминающей, кстати, Средний Урал. И вот в этой неприветливой среде, в местечке Дерри, жил-был один фермер, по всем меркам — неудачник. Два раза он учился в университете и оба раза курс обучения оставил незавершенным. Пробовал заниматься животноводством — тоже ничего не вышло. Осталось ему только сажать картошку, кое-как сводя концы с концами. Была у него, правда, красавица жена, но... женская красота — явление временное, а семья при бедности только прибавляет забот...
И писал этот фермер-неудачник стихи. Мудрые стихи о природе, о любви, о нехитрых событиях фермерской жизни. Писал без авангардистских вычурностей, используя традиционные стихотворные формы — ямб, сонет. Были у него и белые стихи, длинные, повествовательные, например, про то, как два соседа-фермера чинили стену, разгораживавшую их владения. И это в то время, когда американская поэзия буквально через несколько лет будет взорвана новыми ритмами, размерами, темами в творчестве таких поэтов, как Эзра Паунд и Томас Стернз Элиот! Молодой поэт из Новой Англии при первой попытке опубликоваться был обозван романтиком и серьезно не воспринят. Впрочем, ему удалось напечатать четырнадцать стихотворений — но это и все до тридцати восьми лет.
И тогда он решает резко изменить свою однообразную жизнь. В 1912 году он продает ферму и вместе с женой и четырьмя детьми уезжает в Лондон, где их, однако, никто не ждет, кроме все тех же нищеты и безвестности. Надежда была только на то, что его талант окажется более адекватен английской поэтической среде. Но это невозможно было заведомо рассчитать, поэт рисковал, рисковал мало-мальски обустроенным бытом и семейным счастьем. Очевидно, что им руководили и знание своих сил, и доведенное до отчаянья недовольство той литературной ситуацией, которая сложилась в те годы в Америке. Этот поступок был, бесспорно, бунтом против косности публики и издателей.
В Англии он продолжил заниматься привычными делами — патриархально жить на сельских фермах, выращивать картошку и писать стихи. Наконец через год, собравшись с духом, он отдал в одно из лондонских издательств подборку своих стихотворений, и — о чудо! — она выходит в свет тоненькой книжкой под названием “A Boys Will” (“Мальчишеская воля”). А на следующий год англичане издают еще один сборник американского эмигранта — “North of Boston” (“К северу от Бостона”). Англия, страна с более старой и крепкой поэтической традицией, чем Америка, оказалась внимательнее к новому поэтическому таланту.
Но американцы — надо отдать им должное — быстро опомнились. В 1915 году поэта встречала в порту специальная комиссия, созданная американским литературным сообществом специально по поводу его возвращения. И теперь уже журналы наперебой печатают его стихи, называя его национальным поэтом Америки, университеты вручают ему престижные премии и приглашают читать лекции о поэзии, а его имя — Роберт Фрост — вместе с анализом его творчества попадает в школьные учебники.
А что же сам поэт?
А сам поэт снова оседает на ферме в Новой Англии и... вновь выращивает картошку среди покрытых лесами хребтов северных Аппалачей и простецкого фермерского окружения. И так — до самой смерти в 1963 году.
Вниманию читателей мы предлагаем пять новых переводов стихотворений Фроста из его третьей книги стихов, вышедшей в 1916 году в США “Mountain Interval” (“Меж гор”). Стихи эти переводились на русский язык, и неоднократно. Однако Фрост на русском языке, увы, в полный голос еще не зазвучал, хотя его стихи издавались у нас уже несколько раз.
Существуют две главные трудности при переводе его поэзии: изощренная, “узорная” рифмовка и смысловая полифония — когда один смысл наслаивается на другой, на него — третий, и вся эта идейная многослойность прикрывается незамысловатостью сюжета и нарочитой простотой образов. Самым большим недостатком переводов стихов Фроста является то, что именно эти особенности фростовской поэтики нередко игнорируются: упрощается либо узор рифмовки, либо смысл стихотворения. При работе над переводами мы пытались избежать этих недостатков. Вместе с тем мы придерживались такого принципа: переводить не слова, а поэзию. Невозможно коренного американца Фроста превратить в русского поэта, но великая поэзия наднациональна. Ее и нужно делать доступной русскому читателю.

Дорога, которую я не избрал

В осеннем лесу разошлись две дороги.
Идти по обоим — увы! — я б не смог,
и встал на развилке, чужак одинокий,
и взглядом следил, смущенным и долгим,
как скрылась в подлеске одна из дорог.

Я выбрал другую. Не легче с ней было,
но моему она нраву под стать:
травою нетоптаной в дали манила,
хоть тех, кого за собой уводила,
могла и сама изрядно помять.

И обе смягчали хвойным покровом
шаг путника, чтоб было легче идти.
Сберечь бы беглянку для часа иного!
Но я сомневаюсь, вернусь ли к ней снова, —
не угадаешь земные пути.

Произнесу, горький вздох не тая,
коль годы за годами вдаль унеслись:манили меня две дороги, а я —
неторную выбрал в иные края,
и прочее сразу утратило смысл.

Время поговорить

Коль посредине трудового дня
попридержав спешащего коня,
меня окликнет вдруг сосед с дороги,
не буду, озабоченный и строгий,
я взгляд бросать, что времени, мол, нет,
что есть другое время для бесед,
или кричать сердито: “Ну, что надо?”,
Но я оставлю свой надёжный плуг
и спину разогну. Пойду к ограде,
чрез борозды и грязь, того лишь ради,
что вновь приехал друг.

Желтоголовая славка

Певца того услышал бы любой
в лесной глуши июльскою порой,
озвучившего сны стволов столетних.
Поёт он, что все листья потускнели,
что не сравнить весну со скукой летней,
коль миновала свежесть ранних роз,
а яблони и вишни облетели
во время редких и коротких гроз,
что недалёк упадок и осенний,
что пыль и грязь на всё уже осели...

Он не стихает, как другие птицы.
Но как ему воспеть всё, что он знает,
коль скоро то, что он назвать стремится,
слова без сожаленья уменьшают?

В перекрестье прицела

Цветок к земле заставив наклониться,
сбив с ожерелья паутины жемчуга,
вспугнула перепёлку у гнезда
внезапно пуля, прежде чем вонзиться
в грудь человека. Но вернулась птица
к птенцам своим, и бабочка, слегка
помедлив у знакомого цветка,
вновь на него, уставшая, садится.
Кругами, в пустоши, и за её края,
сквозь ночь и через стебли ковыля
простёрлись нити, серебрясь от рос.
Встряхнул их выстрел. Выбежал паук,
чтоб муху поприветствовать, но вдруг,
угрюмым став, ни с чем домой уполз.

Телефон

“Как далеко забрался я, гуляя
сегодня днём!
Был час
всеобщей тишины,
когда я, над цветком склонившись,
вдруг услыхал твой голос.
Нет, нет, я не ослышался —
ты говорила
с того цветка на подоконнике —
ты помнишь, что ты мне сказала?”“Сперва скажи, что ты услышал”.
“Найдя цветок, согнав с него пчелу,
я голову склонил,
и, взяв за стебель,
я услыхал... я уловил слова —
какие? Ты имя назвала моё?
Иль ты сказала —
Нет, кто-то произнёс “Приди”. — Я слышал ясно”.
“Я так могла лишь думать, но не вслух...”
“И я пришёл”.

Перевод и предисловие А.Коряковцева

“Починка стены” (“Mending Wall”) опубликована Р. Фростом в сборнике “North of Boston” (1914), “Огонь и лед” (“Fire and Ice”) и “Остановка в лесу снежным вечером” (“Stopping by woods on a snowy evening”) вошли в сборник “New Hampshire” (1923).Все три стихотворения являются программными для Фроста, который гордился навыком по-новому использовать классические размеры и формы, а также мастерством обращения к различным культурным контекстам и умением вплетать их в американскую действительность. Так, в “Остановке в лесу…” можно услышать явственные отголоски первых строчек “Божественной комедии” и знаменитых “Горных вершин” Гете. “Огонь и лед”, ставшее своеобразной визитной карточкой поэзии Р. Фроста, содержит явную отсылку к фрагментам Гераклита.

Остановка в лесу снежным вечером

Чей это лес, проведал я.
Не близко до его жилья.
Притормозив, направил взор
На лес и снежные поля.

Во взгляде лошади укор:
Пора бежать во весь опор,
Но медлим мы в ночи глухой,
Между деревьев и озер.

Звенит бубенчик под дугой:
Здесь нет ошибки никакой?
И тишина. Лишь ветерок
Снежинок разгоняет рой.

И чуден лес, во тьме глубок.
Но обещался быть я в срок,
Мой долог путь и сон далек,
Мой долог путь и сон далек.

Огонь и лед

Иной хоронит мир в огне,
Иной во льду.
Я жизни пыл вкусил вполне
И умереть хочу в огне.
Но если дважды в мир приду,
И если вновь погибнет он,
Припомню я тогда вражду,
Решив, что в гибели во льду
Есть свой резон.

Починка стены

Есть что-то, ненавидящее стены,
Вздымающее мерзлый грунт под ними;
Выветривая камни кладки сверху,
Проделывая бреши день за днем.
Охотники – совсем другое дело:
Я, помнится, чинил, бродя за ними,
Все, что они за час с землей сровняли,
Когда травили кролика, чтоб псов
Задобрить. Но никто не видел,
Когда и как в стене берутся бреши;
Меж тем весной их множество повсюду.
Я упредил соседа за горою,
И как-то раз мы, встретившись, пошли
Бок о бок, вдоль стены, что между нами.
И вдоль стены мы шли, что между нами,
И оба свои камни подбирали, –
Тот круглый, этот длинный, будто булка.
Старались камни мы заговорить:
“Лежи смирнехонько, пока мы близко!”
Мы пальцы сбили, их перебирая;
И были словно пара игроков
На разных сторонах. Но дальше – больше:
Вот место, где забор совсем не к месту,
Там яблони мои, сосняк соседский.
“Не станут ведь плодовые деревья
За шишками к вам лазить!”,– я сказал,На что он возразил: “Забор добротный –
Залог добрососедства”. Тут весна
Ударила мне в кровь, и я ответил:
“Но в чем же смысл забора? Ладно б, если
Коровы были здесь, но здесь их нету!
Ведь нужно знать, пред тем как ограждаешь,
Что ограждаешь ты и от чего,Ведь нужно знать, в чем для тебя опасность!
Есть что-то, ненавидящее стены,
Что разрушает их!” Хотел в запале
Я эльфов вспомнить, сам в душе надеясь,
Что он оценит мысль мою и шутку.
Позднее я опять его увидел,
Он нес в руке увесистый булыжник,
И, как дикарь пещерный, снарядившись,
Блуждал в потемках грозно. Мне на ум
Пришло, что тьма не только от деревьев.
И по сей день он чтит присловья предков,
И, верный им, должно быть, повторяет:
“Забор добротный – ключ к добрососедству”.

Перевод и предисловие Георгия Циплакова