Я НАДЕЮСЬ, ЧТО НАЙДУ ВСЕ СИЛЫ,
ЧТОБЫ ЖИТЬ БЕЗ СТРАХА И БЕЗ СБОЯ.
Я НЕ СДАМ ПОЗИЦИЙ ДО МОГИЛЫ:
ВЕДЬ ДЕРЕВЬЯ УМИРАЮТ СТОЯ. И если зло появляется в моей жизни, я говорю: “Это факт не моей, а их биографии, ко мне это не имеет никакого отношения. Зло меня не касается».
Теоретически нонаккорд можно построить на любой ступени лада. Однако в музыкальной практике преимущественно используется доминантовый нонаккорд (D9) на 5-й ступени мажора и гармонического минора и крайне редко – нонаккорд 2-й ступени (II9).
Нонакко́рд — аккорд, состоящий из пяти звуков, которые можно расположить по терциям. Обозначается цифрой ₉. В сжатом расположении нонаккорд содержит четыре терции, три квинты, две септимы и одну нону, три трезвучия и два септаккорда.Википедия
Как называются обращения Нонаккорда?
В любом обращении нонаккорда, нона должна быть всегда сверху. Первое обращение называется секстсептаккорд и имеет цифровое обозначение 6/7. Второе обращение называется квартквинтаккорд и обозначается 4/5. Третье обращение называется секундтерцаккорд, обозначается 2/3.
The three Gymnopédies are part of the soundtrack for the anime feature film The Disappearance of Haruhi Suzumiya.
An interpolation of Gymnopédie No. 1 is looped throughout the chorus of Janet Jackson's song "Someone to Call My Lover".
Gymnopédie No. 1 is played near the end of the 2015 film Love by Gaspar Noe.
A remixed version of Gymnopédie No. 1 composed by Masafumi Takada is part of the soundtrack for the Grasshopper Manufacture 2001 video game Flower, Sun, and Rain.
An adaptation of Gymnopédie No. 1 to the Game Boy Advance's hardware by Shogo Sakai is used as background music in the 2006 Japanese video game Mother 3 under the title "Leder's Gymnopédie".
A version of Gymnopédie No. 1 plays in the JRPG Persona 2, when the player visits the 'Velvet Room' and stays there until after the Velvet Room's main theme finishes.
Gymnopédie No. 1 is played by Gerry (Ben Mendelsohn) in the 2015 film, Mississippi Grind.
Gymnopedies 1, 2, 3 Kevin MacLeod (incompetech.com)
В ролике представлена живопись французского художника-импрессиониста Клода Моне (1840—1920).
Звучит произведение французского композитора Эрика Сати
(1866—1925) «Три гимнопедии», исполняет Жан Ив Тибоде (фортепиано).
«Эрик Сати». Презентация книги Мэри Э. Дэвис.
Библиотека имени Н.А. Некрасова и издательство Ad Marginem провели презентацию книги Мэри Э. Дэвис «Эрик Сати», изданной Ad Marginem совместно с Музеем современного искусства «Гараж».
Переводчик Елизавета Мирошникова представила биографию одного из главных реформаторов классической музыки и рассказала о жизни композитора и воплощенном им феномене «намеренного слияния публичного образа и художественного дара». А пианист, народный артист РФ Алексей Любимов исполнил фортепианный цикл Сати на темы из жизни модного общества «Спорт и развлечения» под видеоряд, созданный немецким художником Фалько Ристером.
Эрик Сати (1866–1925) — авангардный композитор, мистик, дадаист, богемный «гимнопедист» Монмартра — заслуженно является иконой модернизма. Будучи «музыкальным эксцентриком», он переосмыслил композиторское искусство и выявил новые методы художественного выражения. Сати исполнял свои произведения на дадаистских вечерах, общался с Дереном, Бранкузи, Дебюсси и Кокто, сотрудничал с Дягилевым, писал о Стравинском.
Эрик Сати — одна из немногих личностей мировой культуры, объединяющая столь широкий охват научных тем, видов искусства, столь обширную географию.
На этой странице представлены книги писателя Эрик Сати
Французский композитор и пианист, один из реформаторов европейской музыки 1-й четверти XX столетия.
Сати родился 17 мая 1866 года в нормандском городе Онфлёр (департамент Кальвадос). Когда ему было четыре года, семья переехала в Париж. Затем, в 1872 году, после смерти матери детей снова отправили в Онфлер.
В 1888 году Сати написал произведение «Три гимнопедии» (Trois gymnopédies) для фортепиано соло, которое было основано на свободном использовании последовательностей нонаккордов. Подобный прием уже встречался у С.Франка и Э.Шабрие.
В 1879 году Сати поступил в Парижскую консерваторию, но после двух с половиной лет не слишком успешной учебы был исключен. В 1885 г. снова поступил в консерваторию — и снова её не закончил.
В 1892 году разработал собственную систему композиции, суть которой заключалась в том, что для каждой пьесы Сати сочинял несколько — часто не более пяти-шести — коротких пассажей, после чего пристыковывал эти элементы друг к другу безо всякой системы.
Это творчество Сати оказало влияние на молодого Равеля. Он был старшим товарищем недолго просуществовавшего дружеского объединения композиторов Шестёрки. Оно не имело никаких идей и даже эстетики, но всех объединяла общность интересов, выражавшееся в неприятии всего расплывчатого и стремлении к чёткости и простоте — как раз того, что было в произведениях Сати. Сати стал одним из первопроходцев идеи подготовленного фортепиано и существенно повлиял на творчество Джона Кейджа.
Сати был был эксцентричен, свои сочинения он писал красными чернилами, и любил разыгрывать друзей. Он давал такие названия своим произведениям, как «Три пьесы в форме груш» или «Засушенные эмбрионы». В его пьесе «Досада» небольшую музыкальную тему необходимо повторить 840 раз. Эрик Сати был эмоциональным человеком и, хотя он для своей «Музыки, как предмета обстановки» использовал мелодии Камиля Сен-Санса, он его искренне ненавидел.
В результате чрезмерного употебления алкоголя Сати получил цирроз печени и умер 1 июля 1925 года в рабочем пригороде Аркёй близ Парижа.
Сам Сати до своего пятидесятилетия был практически неизвестен широкой публике, саркастичный, желчный, замкнутый человек, он жил и работал отдельно от музыкального бомонда Франции.
Широкой публике Сати стал известен благодаря Морису Равелю, устроившему цикл его концертов в 1911 году и познакомившим с хорошими издателями, а тремя годами позже — благодаря Русским сезонам Дягилева, где на премьере балета Сати «Парад» (хореография Л.Мясина, декорации и костюмы Пикассо) в 1916 году состоялся большой скандал, сопровождавшийся дракой в зрительном зале и криками «Долой русских! Русские Боши!». Известность к Сати пришла после этого скандального случая. Тем не менее отмечают, что чёткое влияние на музыку «Парада» оказала «Весна» Игоря Стравинского, впрочем как и на творчество многих композиторов.
Придумав в 1916 году авангардный жанр «фоновой» (или «меблировочной») музыки, которую не надо специально слушать, Эрик Сати также явился первооткрывателем и предтечей минимализма. Его навязчивые мелодии, повторяющиеся сотни раз без малейшего изменения и перерыва, звучащие в магазине или в салоне во время приёма гостей, опередили своё время на добрые полвека.
Смерть Эрика Сати прошла почти незамеченной, и только в 50-х годах XX века на его творчество стало возвращаться в активное пространство. Сегодня Эрик Сати является одним из самых часто исполняемых фортепианных композиторов XX века. Подробнее: https://lavkababuin.com/author/erik-sati/
ОЖИВЫ, ГИМНОПЕДИИ, ГНОССИЕННЫ И ДРУГИЕ ПЬЕСЫ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО. НОТЫ
Сати (Альфред Эрик Лесли-Сати, сокр. Эрик). Французский композитор, родился в городе Онфлёр (1866–1925), автор «Трех Гимнопедий» для фортепиано (1888), балета «Парад» (1917) и оратории «Сократ» (1918). Его нарочито упрощенный стиль часто пронизан юмором.
Le Petit Larousse Illustré
Эрик Сати, ценитель эстетики минимализма, почувствовал бы симпатию к этой отрывистой биографии в Petit Larousse Illustré («Малом иллюстрированном Ларуссе»), словаре, впервые напечатанном в 1856 году и застолбившем за собой право считаться первым французским руководством по «эволюции языка и мира». Тем, кто умеет читать между строк, краткое описание передает о Сати многое: эксцентричный персонаж уже просвечивает в манере написания имени – через «k» (Erik), а не через привычное и обычное «с» (Eric); упоминание Онфлёра сразу перемещает действие в живописный нормандский портовый городок и воскрешает в памяти уроженцев здешних мест – от пейзажиста Эжена Будена до писателя Гюстава Флобера. Перечисленные в тексте произведения маркируют историю искусств в Париже – от кабаре эпохи fin de siècle на Монмартре, где Сати представлялся публике как «гимнопедист», до театра Шатле, где на исходе Первой мировой войны Русский балет Дягилева показал скандальную постановку балета «Парад», и до изысканных салонов парижской элиты, где уже по окончании войны состоялась премьера классицистской «симфонической драмы» «Сократ». Что до «нарочито упрощенного» стиля и юмора, то они оба проистекают от смешения высокого искусства и простонародной культуры, что было свойственно не только Сати, но и всему модернистскому искусству. Под таким углом зрения статья в «Малом иллюстрированном Ларуссе» являет собой заманчивый мимолетный взгляд на человека, музыку и творчество, и все это уместилось меньше чем в пятьдесят слов.
Более длинные описания жизни и творчества Сати появились только уже после 1932 года, когда Пьер-Даниэль Тамплие опубликовал первую биографию композитора[1]. Преимуществом Тамплие было то, что он принадлежал к близкому кругу Эрика Сати – его отец, Александр Тамплие, был другом композитора и соседом по парижскому предместью Аркёй, и они оба являлись членами аркёйской ячейки коммунистической партии. Биография, написанная Тамплие, появилась в серии книг «Мастера старинной и современной музыки», и Сати сразу оказался в компании Бетховена, Вагнера, Моцарта, Дебюсси и Стравинского. Книга была проиллюстрирована фотографиями и документами, предоставленными братом Эрика Сати Конрадом, и ее целью было создать более реалистичный образ композитора, с момента смерти которого не прошло и десяти лет и который одними превозносился как «величайший музыкант в мире», а другими поносился как бесталанный провокатор[2]. Книга Тамплие состоит из двух частей: в первой части – детальная биография Сати, а во второй – подробно аннотированный хронологический список произведений. В течение последующих шестнадцати лет, когда публика постепенно забывала композитора, а его музыка уходила из концертных залов, данная биография была единственным источником сведений о Сати, и даже сейчас это одно из самых авторитетных исследований ранних годов его жизни и творчества.
В то время как звезда Сати угасала во Франции, вышедшая в 1948 году его первая биография на английском языке, написанная Ролло Майерсом, пробудила интерес к композитору в США и Великобритании[3]. К этому времени уже некоторое количество влиятельных композиторов и критиков выступило в роли адвокатов Сати, подчеркивая его роль музыкального первопроходца и оригинального сочинителя. Вирджил Томсон, один из главных защитников, провозгласил Эрика Сати «единственным представителем эстетики XX века в западном мире», и утверждал, что Сати «единственный композитор, чьими произведениями можно наслаждаться и которые можно оценить совершенно не разбираясь в истории музыки»[4]. Джон Кейдж, еще один непоколебимый почитатель, объявил Сати «необходимым» и считал его «самым значительным служителем искусства»[5]. Но, пожалуй, самое важное, что сделал Кейдж – с помощью своих эссе, концертов и собственных сочинений он привлек к Сати внимание послевоенного американского авангарда и пропагандировал эстетику Сати как мощную альтернативу более герметичным видам модернизма – как противоядие математически выверенному подходу Шёнберга, Булеза и Штокхаузена.
Удивительно, но культурные сдвиги 1950-х и 1960-х способствовали росту популярности Эрика Сати, и его музыка начала исполняться не только в концертных залах, но и в менее очевидных местах – в джаз-клубах и на рок-фестивалях. Массовая популярность Сати достигла своего пика, когда рок-группа Blood, Sweat & Tears сделала аранжировку двух «Гимнопедий» и выпустила ее главной композицией на своем одноименном (Blood, Sweat & Tears) альбоме в 1969 году. Альбом был продан тиражом в три миллиона и получил премию «Грэмми» как лучший альбом года, а «Вариации на темы Эрика Сати» (Variations on a Theme by Erik Satie) получили «Грэмми» в номинации «Лучшая современная инструментальная композиция». Основы для создания этого кроссовера заложил историк Роджер Шаттак в своем революционном исследовании «Годы пиршеств» (впервые опубликовано в 1955 году), где он закрепил позиции Эрика Сати как иконы модернизма и модного персонажа, поместив его в одном ряду с Гийомом Аполлинером, Альфредом Жарри и Анри Руссо – самыми оригинальными представителями французского авангарда[6]. Эта группа, по мнению Шаттака, составляла ядро «подвижной среды, известной как богема, культурного андеграунда с привкусом неудачи и мошенничества, за несколько десятилетий выкристаллизовавшегося в сознательный авангард, который вывел искусства на уровень удивительного возрождения и совершенства»[7]. Для читателей того времени статус Сати как прародителя экспериментальной музыки – а также рок-музыки, исполняемой группами, стилизованными под парижский авангард, – был незыблем.
В конце XX века понимание Сати как иконы нонконформизма несколько пошатнулось. Большое количество специализированных музыковедческих исследований, тщательно изучавших рукописи и наброски Сати, явило собой первый комплексный анализ работ композитора. Из этого анализа возникло уже современное признание его вклада в искусство, а также новое понимание его скрупулезной техники композиции. Фокус сместился с биографии на процесс сочинительства, и стало ясно, что Сати важен не только для авангарда, но и для фигур, полностью вписанных в музыкальный мейнстрим – например, для Клода Дебюсси и Игоря Стравинского. Сати, уже не рассматриваемый только как музыкальный эксцентрик, стал звеном длинной цепочки музыкальной истории, связывающей его как с Моцартом и Россини, так и с Кейджем и Райхом. Образ Сати значительно дополнился в результате появления работ, исследующих немузыкальные аспекты его творчества, и в частности его литературные опусы; от полного издания его литературных работ в 1981 году до публикации его «практически полной» переписки в 2002-м. Оригинальные взгляды Сати и своеобразный способ выражения прекрасно вписываются в его жизнь и творчество. Сати был плодовитым и самобытным писателем, хотя большинство его работ оставались неопубликованными до сегодняшнего дня, некоторые его эссе и комментарии увидели свет в специализированных музыкальных журналах и даже во вполне себе массовых изданиях во Франции и США еще при жизни композитора. Среди них были автобиографические зарисовки, написанные в разные годы; каждый очерк по-своему замечателен, так как там можно найти довольно значительное количество информации, несмотря на практически полное отсутствие фактов и тотальную иронию. Первое сочинение такого рода озаглавлено «Кто я такой» и представляет собой начальный раздел целой серии «Воспоминания склеротика»[8], которая печаталась в журнале S.I.M.[9] с 1912 по 1914 год. Сати пишет:
Кто угодно вам скажет, что я не музыкант. Это правда.
пятница, 24 марта 2023 г.
24.03.23 Эри́к Сати́
Эри́к Сати́ — эксцентричный французский композитор и пианист, один из реформаторов европейской музыки первой четверти XX столетия. Его фортепианные пьесы оказали влияние на многих композиторов стиля модерн, начиная от Клода Дебюсси, французской «Шестёрки» и заканчивая Джоном Кейджем.Википедия
１ No.1 in E flat major Op.18 "Блестящий большой вальс" 0:00
２ No.2 in A flat major Op.34-1 "Блестящий вальс" 4:51
３ No.3 in A minor Op.34-2 "Блестящий вальс" 9:53
４ No.4 in F major Op.34-3 "Блестящий вальс" 14:27
５ No.5 in A flat major, Op.42 "большой вальс" 16:33
６ No.6 in D flat major in Op.64-1 "щенок" 19:57
７ No.7 in C sharp minor Op.64-2 21:49
８ No.8 in A flat major, Op.64-3 25:16
９ No.9 in A flat major Op.69-1 "прощальный" 27:35
１０ No.10 in B minor Op.69-2 31:33
１１ No.11 in G flat major Op.70-1 35:15
１２ No.12 in F minor Op.70-2 37:21
１３ No.13 in D flat major, Op.70-3 39:05
１４ No.14 in E minor Op.posth 41:34
１５ No.15 in E major Op.posth 44:12
１６ No.19 in A minor Op.posth 46:23
１７ No.16 in A flat major Op.posth 48:13
１８ No.17 in E flat major Op.posth 50:25
１９ No.18 in E flat major Op.posth 52:43
среда, 22 марта 2023 г.
22/03/23 Kim Wolhuter: Maverick Wildlife Filmmaker
Born in the Kruger National Park of South Africa, Maverick filmmaker and third generation game ranger Kim Wolhuter has spent his career documenting some of Africa’s apex ( верхушка) predators. What sets him apart are the bonds that he forms with the animals he films, giving him unparalleled access and distinctive footage of some of Africa’s most revered species.
Kim’s dedication to his stories sees him spend up to two years with any one species, ensuring the animal becomes relaxed in his presence to film the most natural behaviour possible. His burning passion is to dispel the myths that cloud certain predators. A deep love and commitment to revealing the truth about these animals are evident in his work and in the interview you are about to read.
WildArk: You have an incredibly unique relationship with many of the animals you film. Why is this so important in your work?
Kim: I never start a film with a storyline. I prefer to spend a lot of time, 18 months to two years, to tell the animal’s own story in a more intimate and captivating way.
Working with animals, they get used to our vehicles, but always have thateeling in the back of their minds, ‘Why is this thing following me?’ I realised, that if I was going to stop being that ‘niggle,’( скудный) I had to be able to give them something. Feeding them was out of the question. The only thing I could give them was love and affection.
I reciprocated by scratching it under the chin, which it loved, lifting its head for more pleasure. After that, she came back for scratches every day, and we developed a fantastic bond. With my hyenas, there was no feeding. Just a transfer of love and affection. A situation that is very similar to that which Jane Goodall had with her chimpanzees.
Having the animals’ full trust allows me into their lives. I am then able to film them behaving naturally. Filming on the ground, wide angle lens, right in there to give the audience the feeling of what it’s like to be that animal.
WildArk: Why are Hyenas, in particular, so important to you?
Kim: I want people to realise these animals aren’t out there to kill people, that’s why it’s important for people to see me working with hyenas in this way. They aren’t the villains that most films cast them as. I want to change that perception and portray hyenas for what they are: highly intelligent, amazing mothers and incredible hunters.
WildArk: Some people might not agree with touching wild animals. What does it mean to you?
Kim: I must emphasize that it’s not my goal to touch wild animals. I was always of the opinion that it’s taboo to touch a wild animal. Then I had these animals approaching me and inviting contact. It only seemed right to reciprocate, which I did and it is this that I believe has allowed me to develop such close bonds with hyenas, cheetah and leopards.
It has to do with how you present yourself to them. It’s in your body language. I never carry a weapon, nor does anybody working with me. This is crucial. When you carry a gun, you lose respect for the animal, push boundaries and the animal retaliates. What right do you have, to shoot the animal because you overstepped the mark? I like to be with the animals one on one, but I don’t harass them because I don’t want to be eaten.
WildArk: Much of your work means filming at night. What are some of the challenges and how have you overcome these?
Kim: Of the 29 years that I’ve been filming, at least 24 of those have been at night, purely because the animals I’ve been filming; lion, leopard, and hyena are predominantly nocturnal.
Night time filming has always been a challenge, especially in the early days when film speeds were so slow. In those days, I worked with two vehicles. Myself with the camera and the second vehicle with a massive bank of lights mounted on a tripod, so the operator would shine and move them as the animal moved. Having the lights on a separate vehicle, allowed us to back and sidelight the subjects, always trying to create that ‘natural’ moonlit effect.
WildArk: What are some of your most memorable experiences when filming?
Kim: I’d filmed a family of cheetah for two years but hadn’t seen them for a year. One day I went for a walk. In the distance, I saw this cheetah and as I approached she still didn’t look at me. I realised she was one of the ones I’d been filming, Chinzvi. Eventually, I sat down a couple of metres from her. She still didn’t look at me. I was now somewhat upset that after all this time with her in the past, she didn’t bother to give me the time of day. About a minute later she came to me and started licking my face. Amazing! I spent the next three hours, walking, sleeping and hunting with her. It was just like old times.
I’ve had similar interactions with hyenas, especially ‘Bounce’, who never seemed to tire of wanting my attention and me to play with him.
WildArk: What are you working on at the moment?
Kim: I’ve been filming Spotted Hyenas in Mashatu Game Reserve, Botswana, for two years. The working title is MYENAS (as in ‘my hyenas’).
The film follows the lives of a unique clan of hyenas. My time with them has been incredibly intimate as I was accepted as a clan member. This is also Bounce’s story. More importantly, my time with them helps dispel the myths about hyenas, and I portray them for what they are.
There are some interesting things going on with this clan. In human terms, the matriarch seems rather ‘loopy.’ She’s been going around killing cubs from her clan. It’s horrendous to see. I’m sure in time the clan will turn, on her. They won’t kill her, but will depose her and leave her to live as the lowest ranking member.
