22.10.18

Джордж Гершвин: Легенда в стиле блюз

28 августа 2011, 21:00 | Fiorella Fiorella

7 выбрали

Слушая тягучие аккорды Summertime,

Summertime, Child, your living’s easy. Fish are, fish are jumping out And the cotton, Lord, Cotton’s high, Lord so high. Your dad’s rich And your ma is so good-looking, baby. She’s a-looking pretty fine to me now, Hush, baby, baby, baby, baby now, No, no, no, no, no, no, no, Don’t you cry, don’t you cry. One of these mornings You’re gonna rise, rise up singing, You’re gonna spread your wings, child, And take, take to the sky, Lord, the sky. But until that morning, Honey, n-n-nothing’s going to harm ya, No, no, no no, no no, no… Don’t you cry — cry. 

 Мировую известность получили его опера «Порги и Бесс» (1935). Это – первая в истории опера на сюжет из жизни негритянской бедноты – важнейшая веха в становлении национального американского музыкального театра. В основу либретто положена пьеса Дюбоза Хейвуда «Порги».

Задумав писать большую оперу на негритянский сюжет, Гершвин на целый год уехал из Нью-Йорка в штат Южная Каролина, где поселился в скромной хижине в негритянском рыбачьем поселке, осваивая ритмы и звуки негритянских песен. По возвращении, всего лишь за год создал партитуру.

На Гершвина книга произвела впечатление. В какую форму облечь речи, чувства героев, какой предпочесть жанр, он не представлял себе ясно. Но мысль о Порги и Бессзасела в сознании. А потом - праздничные будни творчества на годы вытеснили мысль о трагедии калеки и его подруге, красавице Бесс. Только через десять лет люди рыбачьего поселка Южной Каролины, взволнованные убийством молодого рыбака Роббинса и водоворотом событий, в которые вовлечены были Бесс, Порги, торговец наркотиками Спортинг Лайф, широкоплечий силач Кроуп и другие герои романа Дю Бос Хейварда, снова вошли в сознание Гершвина, и он рассказал о них страстным языком негритянской песни.

С авторами либретто - супругами Хейвард - шел долгий спор. Они настаивали на значительной роли разговорных эпизодов, то есть диалогов и сцен без музыки. Гершвин отстаивал право музыки заполнить все поры драматургической ткани. Он прокладывал новаторский для американского театра путь национальной опере и категорически требовал создания для исполнения "Порги и Бесс" труппы, целиком состоящей из негров. "Только тогда,- говорил он,- все зазвучит органично, естественно".

30 сентября 1935 года в переполненном Колониал-Театре Бостона состоялась премьера "Порги и Бесс". Опера была, поставлена режиссером Рубеном Мамулианом, уроженцем Тбилиси, учившимся в Московском университете. Дирижировал Александ Смоленс (так на американский лад звучала фамилия Смоленский). Декорации же и костюмы были выполнены по эскизам Сергея Судейкина...

Овации длились бесконечно. Бостонская пресса восторженно приняла оперу. И тем не менее Гершвин рассматривал бостонскую постановку как "предпремьеру". Он ждал с волнением нью-йоркской премьеры. И здесь публика была столь же восторженной, как в Бостоне. А критика? Она заняла ультраакадемическую позицию и со снобизмом, выдаваемым за приверженность "чистой оперной форме", в брюзжащих интонациях поучала Гершвина, как следовало бы, по мнению критиков, написать "Порги и Бесс". Трудно отказаться от мысли, что в такой организованной недооценке высшего достижения американской культуры сказывалась расовая дискриминация.

"Порги и Бесс" начинает свое триумфальное шествие по мировым оперным сценам. Этот процесс особенно активизируется тех пор, как в начале 50-х годов организуется негритянская группа "Эвримен Опера", познакомившая с гениальной оперой Гершвина чуть ли не все страны мира, в том числе и Советский Союз.

"Порги и Бесс" - лебединая песня Джорджа Гершвина. В середине 1937 года он заболел. Диагноз был поставлен не сразу. Только 8 июля врачи убедились в том, что перед ними тяжелый случай рака мозга. Знаменитый нейрохирург Денди был в отпуске. По распоряжению правительства два истребителя разыскали в океане его яхту и доставили профессора в клинику, где находился Гершвин. Операция не внесла изменений в положение больного. 11 июля 1937 года Джордж Гершвин умер. Через два с половиной месяца ему исполнилось бы 39 лет.

арии из оперы "Порги и Бесс", можете ли вы уловить мотивы украинской колыбельной? А ведь именно колыбельная "Ой, ходит сон коло вiкон", услышанная Джорджем Гершвиным на концерте Украинского Национального хора, легла в основу этой мелодии. 

Джордж Гершвин, пианист-самоучка и гениальный композитор, с отчаянной дерзостью соединил украинские и афроамериканские музыкальные мотивы. Соединил ужа и ежа, скажут насмешливые критики…. Но в этом был весь Гершвин, композитор, сумевший объединить джаз и классические музыкальные формы, и представивший миру оперу в стиле джаз и рапсодию в стиле блюз.

Удивительна история этого талантливейшего дилетанта от музыки, как называли его современники. И в истории этой есть и русская строка. Родители его, Моисей Гершович и Роза Брускина, покинули Петербург и эмигрировали в Америку в1892 году, спасаясь от еврейских погромов. Семья Гершовичей быстро американизировалась – в поздних документах их фамилия уже звучит как Гершвин. И несмотря на то что по метрике имена их сыновей были записаны как Изя и Яков, мир запомнил их как Айру и Джорджа Гершвинов. И возвращаясь к арии Summertime, скажу, что слова написал именно Айра Гершвин.

Пианино, купленное родителями для Айры, подтолкнуло двенадцатилетнего Джорджа к занятиям музыкой – он часами играл на инструменте, подбирая на слух популярные мелодии и развивая беглость пальцев. Его успех был поразительным, невероятным для самоучки – уже в пятнадцать лет Джордж получил свою первую работу - должность пианиста-аккомпаниатора в музыкальном магазине издательской фирмы "Реммик и компания".

Магазин продавал ноты, и в обязанности Джорджа входило проигрывать отрывки из произведений в качестве наглядной рекламы. Но быть просто хорошим исполнителем не входило в его планы. В свободные минуты Джордж Гершвин сам принимался за сочинительство – и здесь талантливый пианист-дилетант оказался гениальным композитором. Уже в восемнадцать лет он дебютировал на Бродвее.

Первое исполнение своего произведения он ждал с трепетом и волнением: "Всю ночь я не смыкал глаз. Я мысленно спел "Я становлюсь девушкой", по крайней мере, двести раз, каждый раз находя в ней все новые перлы. Устал я смертельно. Под утро я возненавидел эту мерзкую песенку, убежденный в ее кромешной бездарности". Беспокойство было напрасно – премьера прошла с успехом, положив начало триумфальному шествию сочинений Гершвина на бродвейских подмостках. В двадцать с небольшим лет Гершвин уже стал самым известным композитором Америки, создав музыку более чем к 40 музыкальным постановкам. 

Однако жанр музыкальной комедии он считал слишком узким. Уже став признанным композитором, он просит об уроках таких знаменитых маэстро, как Морис Равель и Игорь Стравинский, мечтая обрести свободу мастерства для написания более сложных музыкальных форм.

Отчаянная дерзость самоучки и безграничная музыкальная фантазия помогают ему создавать необыкновенные сочетания, сталкивая в своей музыке, казалось бы, не сопоставимые формы и смыслы.

Дебютной в череде джазовых опер стала короткая одноактная постановка "Грустный понедельник", позднее переименованная в "135-я улица". 25-летний Гершвин создал ее для шоу Дж. Уайта "Скандалы". Публика восприняла его музыкальное новаторство довольно осторожно, но в музыкальных кругах Гершвин приобрел еще больший вес. Именно это привлекло к нему внимание Пола Уайтмена, выдающегося джазового музыканта своего времени. Уайтмен и натолнул Джорджа Гершвина на создание одного из самых известных произведений – "Рапсодию в голубых тонах". История написания рапсодии довольно забавна – однажды, открыв утреннюю газету, Джордж Гершвин с удивлением узнал, что он, оказывается, начал работу над крупным произведением для симфонического концерта Уайтмена. Премьера была назначена через месяц. Покопавшись в памяти, композитор вспомнил, что несколько недель назад в разговоре с Полом Уайтменом он неосторожно обронил, что для него было бы любопытным заняться написанием произведений для симфонического оркестра. 

Уайтмен воспринял это как обещание, и раструбил обо всем журналистам. Только Гершвин со свойственной для него любовью к риску мог принять такой вызов. И вот спустя месяц напряженнейшей работы состоялась премьера концерта.

12 февраля 1924 года в зале собрались самые строгие критики – в первых рядах сидели Сергей Рахманов, Игорь Стравинский, Иосиф Хейфец. 

Гершвин сам сел за рояль и играл солирующую партию. Сложная, сильная, ни на что не похожая работа вызвала немало споров. Среди критики раздавались и негодующие голоса: Сергей Прокофьев назвал Рапсодию "вязанкой 32-тактовых шлягеров".

Но как бы то ни было, новая музыкальная форма получила колоссальный успех. Блюзовые мотивы, негритянские спиричуэлс, синкопы джаза – все это сплелось, создав удивительное произведение, немедленно вошедшее в репертуар ведущих оркестров Америки, а потом и Европы. А Гершвин неутомимо продолжает сочинять все новые и новые работы – от развлекательно-опереточного жанра до сложных серьезных произведений.

Не все его произведения были оценены столь же высоко, как "Рапсодия в голубых тонах". Почти неизвестным для публики остался мюзикл Funny Face - "Забавная мордашка", написанный им в 1927 году специально для Фреда Астера и его сестры Адель Аустерлиц – самой яркой танцевальной пары того времени. 

Спустя несколько лет после создания мюзикла пара распалась, и постановка оказалась забыта. И только спустя почти тридцать лет "Забавная мордашка" обрела новую жизнь – в ней, как и раньше, играл Фред Астер, теперь уже в паре с юной Одри Хепберн.

Однако случилось это спустя много лет после смерти великого композитора.

Но Гершвин и не думал огорчаться. 

В творческом союзе с братом Айрой он один за другим выпускает мюзиклы. Жанр комедийной музыкальной постановки по-прежнему остается для него основным. Но не следует думать, что его эстрадные произведения были легковесны. Стоит только сказать, что шоу Of Thee I Sing, поставленное в 1931 на музыку Джорджа Гершвина и слова Айры Гершвина, было удостоено Пулитцеровской премии, впервые в истории(!) присуждённой музыкальной постановке.

И все же вернемся к опере "Порги и Бесс", 

с которой мы начинали свой рассказ. Задумка написать балладную оперу возникла у Гершвина еще в 1924 году. Однажды ночью, мучаясь бессонницей, он раскрыл томик Дю Боса Хейварда. Новый роман "Порги" вышел совсем недавно, но уже вызвал немало толков. Книга так захватила Джорджа Гершвина, что он не смог оторваться. Наутро он направил письмо автору с предложением создать постановку на основе романа.

Идея эта долго обсуждалась в переписке, но обоюдная занятость не позволила воплотить ее в жизнь. К тому же сказывалась разница восприятия – Гершвин видел новую постановку глазами композитора, считая, что практически весь сценарий можно передать языком музыки. Дю Бос Хейвард же настаивал на сохранении длительных диалогов и монологов героев, отводя музыке роль фона.

К новому осмыслению постановки Хейвард и Гершвин пришли только через десять лет. На этот раз Хейвард не только предоставил полную свободу творчества Джорджу Гершвину, но и допустил к написанию либретто его брата Айру. Премьера состоялась 30 сентября 1935 года в театре Бостона.

И снова русская строка в нашей истории - режиссером постановки был ученик Вахтангова Рубен Мамулиани, уроженец Тбилиси, учившийся в Московском университете. Дирижировал оркестром Александр Смоленс (так на афишах звучала американизированная фамилия Александра Смоленского). Эскизы декораций и костюмов готовил Сергей Судейкин.

Премьера прошла с колоссальным успехом – балладная опера о любви негритянских бедняков вызвала огромный отклик публики. И самой известной стала композиция Summertime - в опере она звучит четырежды. Гершвин с нетерпением ждал премьеры постановки на главных мировых сценах. Однако "Порги и Бесс" стала лебединой песней Джорджа Гершвина. Спустя всего лишь полтора года он умер после неудачной операции по удалению раковой опухоли мозга - всего только в 38 лет, в расцвете творческих сил, полный новых планов и идей…

Но не стоит заканчивать наш рассказ минорной нотой. Слушая удивительные мелодии Гершвина, мне хочется верить в бессмертие. Ведь талант и дар создания не может прекратить свое существование со смертью автора – эта тонкая метафизика творчества никогда не исчезнет и не перестанет нас поражать. И никак нельзя поверить, что душа, чье гениальное вдохновение создало эти звуки, может исчезнуть безвозвратно…

1. Джордж Гершвин (George Gershwin) - "Любимый мой" (The Man I Love) 2. Джордж Гершвин (George Gershwin) - Яша Хейфец (Jascha Heifetz): Фрагмент сюиты по опере "Порги и Бесс" (Suite, Porgy and Bess) 3. Джордж Гершвин (George Gershwin) - "Хлопай в такт" (Clap Your Hands) 4. Гленн Миллер (Glenn Miller) - "Серенада лунного света" (Moonlight Serenade) 5. Гленн Миллер (Glenn Miller), Гарри Уоррен. "Мне декабрь кажется маем" (I know why), к/ф "Серенада Солнечной Долины" (Sun Valley Serenade) 6. Джордж Гершвин (George Gershwin) - "Хлопай в такт" (Clap Your Hands) Майя Степиньш (скрипка) Ольга Пастухова (фортепиано)